Мать и дитя

- Мам, мне кажется, я недавно Верку видела и что-то с ней было не так. 

- Я ее давно уже не встречала. Раньше-то почти каждый день виделись. Мы с Бостоном по утрам мимо их с Казей дома гуляем и как раз, когда Вера выходит на работу. Но  уже пару месяцев не пересекались. Я думала, может она работу поменяла или график  у неё изменился. А что с ней не так-то?

- Да она по улице бегала напротив Казиного дома и сама с собой разговаривала, и причитала еще: «за что? за что?». И рыдала, кажется. Я даже сомневаться стала, что это она. Хотела к ней подойти, а  она от меня сбежала. А я не стала догонять и теперь жалею. 

- Позвони Казе, у неё спроси, что с Верой случилось. Мать-то должна знать, что с дочкой  происходит.

- Я тогда от тебя позвоню, а то пока до дома доеду, опять  забуду, чего хотела. Да и поздно уже будет.

- Звони конечно. Номер  помнишь или поискать в записной книжке?

У Александры Андреевны в обычной  тетради на девяносто шесть листов хранились адреса, телефоны и прочие явки-пароли всех знакомых людей, с которыми ее столкнула жизнь. И друзья детей там тоже все  были. 

- Людмила Казимировна, добрый день, это Аня Смирнова, Верина  одноклассница. Веру можно к телефону.  

Диалог Александра Андреевна не  слышала, но лицо дочери видела. Тревогой затопило все артритные суставы, заломило под рёбрами. Чуя беду по напряженной тишине в прихожей у телефона, подтянулся и Бостон, рослый эрдельтерьер прекрасного экстерьера и большого ума.  

Положив трубку, так и не произнеся в неё больше ни слова, Аня тяжело  опустилась на старый табурет, стоящий тут же в прихожей. 

- Верку похоронили неделю назад. Казя сказала, гепатит. 

Александра Андреевна покачнувшись, вцепилась Бостону в подставленный загривок и в ужасе уставилась на дочь.

- Какой гепатит? Что за ерунда? Она два месяца назад совершенно здоровой была. В двадцать восемь лет от гепатита  за два месяца не умирают.

- Ма, я ее видела пару недель назад, на  умирающую она тоже не была похожа.

Позвонив мужу на работу и попросив  забрать дочек из садика, Аня засела за телефон дома у матери. Обман Кази был очевиден и требовал немедленного восстановления истины. 

Людмила  Казимировна вообще была странной женщиной. Начать с того, что никто её иначе,  как Казя не называл, притом, что лет ей было под полтинник и работала она  учителем русского языка в школе. И вроде даже хорошим педагогом считалась.  

Но у неё были принципы. Никому не понятные, нелогичные и вызывающие  недоумение у посвящённых в эти самые принципы. 

Пол пылесосить нельзя, от  этого пылесос сломается. Можно только ковёр на стене. Веркиного бывшего мужа  надо финансово поддерживать, пока он доучивается в институте, она ему перед  свадьбой это пообещала. А то, что он Верку бросил и пытался отжать у неё  бабушкину квартиру, это не важно. Важны только её обещания!

И то, что дочка  обиделась за это на мать, и год жила по подружкам (в квартире, оставленной бабушкой в наследство, до сих пор живёт бывший муж) только укрепляли ее в своей правоте. 

В общем, Казе верить на слово было нельзя. У неё в голове даже не тараканы - там пауки  паутину плетут и паучат вынашивают. 

Но все оказалось ещё страшнее. Верку подсадил на тяжелую  наркоту ее последний сожитель. Так-то по легкой она и раньше баловалась, но от  герыча всегда шарахалась. А тут ее понесло. Закончилось передозом и смертью в  наркологии, куда ее успели довезти живой.

Всю эту информацию выдала Ане другая их одноклассница, явно смакуя подробности чужого горя. Такой тоже верить  было нельзя. Безрезультатный обзвон одноклассников и друзей продолжался несколько часов.  

Домой Ане пришлось ехать на такси, чтоб не шататься по ночам одной. Мама  бы не отпустила. 

Дома было тихо. Дочки спали, муж в наушниках смотрел  кино и не заметил ее прихода. Стянув с него наушники и поцеловав в бритый  затылок, Аня плюхнулась рядом с ним на диван. 

- Кирилл, ты можешь мне  помочь выяснить причину смерти моей одноклассницы?

Кирилл был  программистом в погонах с двумя маленькими звездочками и имел доступ к такой  информации, до которой не каждый генерал в лампасах и с россыпью больших звёзд на кителе мог добраться.

- Напиши полное имя и дату рождения, я поищу.

Весь следующий  день и вечер Аня маялась неизвестным и школьными воспоминаниями. Почти всю школьную  жизнь, до десятого класса, они крепко дружили с Веркой. А вот в десятом Верка сильно расцвела и со старой подружкой ей стало скучно, о кавалерах не  поговорить. 

Ане и вправду было не интересно говорить о кавалерах, она  готовилась к поступлению в архитектурный и набивала руку, ежедневно бегая в  художественную студию. 

А Верка и не сказать, чтоб сильно загуляла.  Экзамены выпускные сдала хорошо, на истфак поступила, потом бросила его, потом  замуж вышла, развелась, ну и как-то так вот всё у неё и пошло, не по амплитуде,  а по ломанной кривой. 

И вот теперь нелепая эта смерть. 

Кирилл,  задержавшись на пару часов после работы, пришёл в задумчивом виде и принёс ещё  более странную информацию. Проверить ее решили вместе, с работы он уже  отпросился на весь завтрашний день. 

Маленькая, богом забытая деревенька  с покосившимися домишками, вызывала приступ дикого уныния и тоски. Верка, тянувшая за собой тачку с привязанным к ней бидоном воды, выглядела органично в  таком антураже. Она была обута в гигантские резиновые сапоги и замотана в старую  мужскую шинель.

Скользнув по Ане равнодушным взглядом, она пошла дальше, напрочь игнорируя неожиданную гостью из своего прошлого. Аня растерялась, не  рассчитывая на такой приём. 

- Вера, ты чего? Это же я,  Смирнова!

Ни жалкий заискивающий зов, ни собственное имя, не нашли в ней  отклик. Вера продолжала тащить свою тележку, не останавливаясь и не оглядываясь.  

- Поехали домой, Нюш. Мы убедились, что она жива и даже, кажется,  здорова. По крайней мере, не заметно, что она умирает. Нам тут делать больше  нечего.

- Я так не могу. Вдруг ей помощь нужна?

Аня, потянув за  собой мужа, пошла на звук побрякивающей тележки с водой. Свернув за угол, они  увидели только захлопывающую за Веркой калитку в длинном деревянном заборе.  

Не дрогнув сомнением, Аня распахнула калитку и торопливо шагнула в чужой  двор, не думая о собаках и прочих неприятностях. Ни собаки, ни неприятностей не  случилось. 

Верка, поставив бидон с водой на ступеньку крыльца,  обернулась на звук скрипнувшей калитки и уставилась на непрошенных  гостей.

- Вер, мне сказали, что ты умерла. 

У Ани язык не  повернулся сказать, что это Казя рассказала про смерть, придумав к ней версию с  гепатитом. 

- Мать, поди, сказала? Ну пусть так и будет. Я для неё давно  пропала. 

- Да почему? Что случилось-то? 

- Ну пойдём в дом,  покажу. 

Дом был крепким, не в пример соседским. В нем не чувствовалось  подкрадывающейся смерти и разрухи. И пахло в нем по особенному. Аня этот запах  любила. Запах ацетона, красок и художника в работе. 

Принюхавшись и заулыбавшись,  она вдруг вспомнила, что Верка никогда не увлекалась творчеством. Улыбка  полиняла. И ещё из подпола послышались глухие звуки, насторожившие обоих  гостей и заставившие дрогнуть усталое лицо Веры. 

Звуки снизу не прекращались, пока Вера укладывала в пластиковый пакет бутылку с водой и вареную  картошку в картонной тарелке. 

Откинув крышку подпола в середине кухни, она на веревке с крючком спустила вниз собранный пакет и сбросив его на дно, выдернула веревку. Крышку захлопнула сразу же, даже не глянув вниз. 

Пока Аня с Кириллом ошалело следили за ее действиями,  она деловито сновала по комнате, что-то перекладывая и решая для себя. На  минутку задумавшись, она открыла дверь в другую комнату и махнув им рукой,  первой вошла в неё. 

Аня и следом за ней Кирилл замерли на пороге  небольшой светлой студии, с большим окном во всю стену, уставленной картинами без рам вдоль всех стен в несколько рядов. 

Картины были разные, но все, чудо - как хороши и необыкновенны.  Аня не могла подобрать к ним подходящее словоописание, каждая картина  завораживала и не позволяла оторваться. 

Уехали они тем же вечером, с  шестью картинами в багажнике, отобранными Аней на своё усмотрение.  

Забрать от Александры Андреевны своих девчонок они не успели, те уже  спали, уложенные заботливой бабушкой. Зато получилось поделиться с мамой свежими новостями, пока она кормила их ужином. 

- Верка не так давно  познакомилась с художником. И влюбилась. Мама, какие у него картины! Мне сложно  объяснить, я тебе потом покажу, - Аня эмоционально жестикулировала пирогом с  капустой, роняя начинку на стол и не замечая этого. 

- Ну, так вот. Он  пишет, как дышит где-то полгода. За эти полгода успевает написать штук двадцать. Но потом у него наступает кризис непродаж и с ним приходит творческий кризис, и он уходит в разнос. Раньше это были запои, а в  этот раз героин. 

- Верка хотела продать бабушкину квартиру и положить  его в немецкую клинику. Но Казя не дала, сказала, лучше перепишет квартиру на Веркиного  бывшего мужа, чем позволит продать ради этой обдолбанной скотины. Почему-то  Веркино наследство стало Казиным и она может им распоряжаться. 

- Ну и Верка расплевалась с матерью, забрала своего художника и увезла его в деревню. У  него там дом со студией от родителей остался. Сейчас он у неё там ломку  переживает закрытым в подполе. Как ломка закончится, будет искать деньги на  лечение в Германии. Это ее план. 

- Я завтра машину у Кирилла заберу и  картины на работу увезу. Попробую уговорить шефа впаривать их клиентам. У нас  сейчас как раз несколько больших заказов по офисным помещениям. Глядишь, пристрою шедевры и хватит  денег на лечение. 

Пока Кирилл спал в кресле сном сытого мужчины, а Аня  строила планы, как помочь подруге детства, Александра Андреевна всё пыталась  выбраться из шокового состояния. У неё в голове не укладывалось, как можно  наговорить такое на собственного ребёнка?! Смерть, гепатит! 

Год спустя Верка звонила из  Берлина и счастливым голосом трещала про первую выставку своего художника, про  фурор, который он произвёл, про кота, которого они взяли в приюте, про поездку в  Кёльн и на море, и много ещё всякого. Она была счастлива. 

Аня не стала  рассказывать Верке, что недавно встретилась случайно с Казей и та с обидой в  голосе жаловалась на единственную дочь, уехавшую заграницу и бросившую мать.  

А когда Аня ее спросила, про которую дочь идёт речь, не ту ли, что год  назад умерла от гепатита, Казя затравленно зыркнула по сторонам и сославшись на дела, быстренько ретировалась. 

P.S. На самом деле конец у истории был иной, но мне от него плохо.