Новогодняя ночь
Зачастила я сюда с новогодним настроением. Я что поделать? Оно есть у меня.
Короче, сказка длинная...
Петров толкнул дверь заводской проходной и вышел, нет, буквально вывалился наружу, вдыхая полной грудью морозный воздух.
Плавно и задумчиво падали пушистые, уютные хлопья снега, на землю, на разлаписто раскинувшуюся ель, мигающую и сверкающую огнями и шарами, на Петрова…
Петров поежился и бросил взгляд на табло заводских часов. Украшенное пошлой мишурой табло развязно подмигнуло Петрову и показало время. 23.13.
Ну, еще успею, подумал Петров и тут же саркастически ухмыльнулся самому себе. Успею куда? К бою курантов? К накрытому новогоднему столу? К елочке с подарками? Ну-ну.
Петрова дома не ждали ни куранты, ни новогодний стол, ни елочка. С женой он развелся семь лет назад, детей и друзей не нажил, мать давно отошла в мир иной, с отцом он разругался. Жизнь текла скучно и по-обывательски неторопливо. Дом, работа, да и еще праздничные дежурства. У всех же семьи, дети, а ты, Петров, холостой, давай, дежурь, и 31 декабря дежурь, производственная необходимость же.
Не, Петров, в сущности, не возражал. Ну подумаешь, посидеть в пустом кабинете до 11, пасьянс пораскладывать. Зато заплатят в двойном размере. Черт! Начальству же надо позвонить, отчитаться.
Петров вытащил из нагрудного кармана телефон и торопливо набрал нужный номер.
Трубка, издав два натужных гудка, весело хрюкнула и замолчала. Потом что-то упало, громко отдавая эхом Петрову в ухо, послышались щелчки, шелест и невнятное бормотание. Потом трубка отчетливо сказала: бля и замолчала.
- Эдуард Константинович? – осторожно спросил Петров.
Трубка внезапно ожила, послышалась музыка, смех и звон бокалов.
- Петров! – пьяно загудела трубка голосом шефа. – С Наступающим, Петров!
- Эдуард Константинович, я дежурство закончил. Все нормально, без происшествий. – бодро отрапортовал Петров. – На сигнализацию поставил.
- Ай, Петров, ай молодца! Ты эта…
В трубке опять что-то упало, потом кто-то засмеялся, и протяжный женский голос произнес: Эдичка, ну отстань… Трубка хрюкнула, разрядилась и погасла. Петров негромко выругался, сунул умерший телефон в карман и заспешил на остановку.
Остановка встретила Петрова тишиной, безлюдностью и выхлопными газами уходившего автобуса.
А следующий только через полчаса, грустно подумал Петров, да и вообще, будет ли он, следующий автобус. Петровым овладела тоска и безысходность: телефон разряжен, яндекс-такси не вызовешь, ловить частника? В новогоднюю ночь такие цены заламывают, да у Петрова при себе лишь сто рублей. И дом на другом конце города. У Петрова противно защипало в носу. Он достал телефон и попытался его реанимировать.
- Эй, мужик, закурить не найдется?
От неожиданности Петров вздрогнул и выронил из рук телефон.
За спиной Петрова, небрежно подпирая могучим плечом автобусную остановку, стоял здоровенный бугай в костюме Деда Мороза.
- Не курю, - сипло произнес Петров.
- Спортсмен что ли?
Петрова обдало перегаром.
- Ну почему сразу спортсмен, - Петров брезгливо повел плечом. – Просто не курю и всё.
- Понятно, - грустно сказал бугай и почесал всклокоченную бороду-мочалку.
Петров отвернулся и принялся пристально вглядываться в ночную даль. Бугай негромко сопел за спиной.
Во, набрался, думал Петров, поди из какой-то конторы подрядили Дедом Морозом ходить по квартирам сотрудников у кого дети. А это дело такое: тут нальют, там предложат, до дома-то хоть доберется этот волшебник, вон уже какой хороший. Петров покосился на бугая.
Тот, словно обрадовавшись вниманию Петрова, ожил и даже заулыбался.
- Эй, мужик, а может выпьем, а? У меня тут, вона, смотри чего!
Бугай задрал полы длинной шубы и выудил на свет божий чекушку.
- Мы ща с тобой, - бормотал он. – Ща как… и старый год проводим, и новый… жаль стаканОв нет, но мы так… из горла… давай, мужик, ты первый, а я уж опосля, мы люди не гордые, не брезгливые…
- Спасибо, я не пьющий, - Петров чуть отодвинулся, потому что бугай, отделившись от бережно удерживающей его остановки, покачиваясь двинулся на Петрова.
Щас как хлопнется на меня, тоскливо думал Петров, а в нем, в этом алкаше ряженом килограммов сто двадцать, задавит нафиг.
Бугай неожиданно остановился и грустно сказал:
- А я пьющий.
Открыл чекушку и весело забулькал.
- Вы б такси вызвали что ли, - морщась, сказал Петров. – Заснете еще здесь на остановке, замерзнете.
Бугай оторвался от бутылки и внимательно посмотрел на Петрова.
- Что-то рожа у тебя, мужик, уж больно знакомая.
- Вы, наверно, обознались, - пробормотал Петров.
- Да не, точно знакомая, говорю тебе… Слушай, чувак, а ты в деда Мороза веришь? – вдруг без всякого перехода спросил бугай.
- Не верю, - буркнул Петров.
Фонарь, тускло освещавший пятачок остановки, вдруг резко щелкнул и погас, погрузив мир во тьму, и тут же включится снова, выхватив из мрака лицо случайного собеседника, которое вдруг показалось Петрову колдовским и демоническим.
Петров не врал, нет, но все же слегка кривил душой.
Где-то там, в глубине циничной Петровской души, жила она, вера. И именно эта нелепая вера в чудо заставляла маленького Петрова просить у Деда Мороза железную дорогу, радиоуправляемую машинку, вертолет, а Петрова-подростка – велосипед и карты с порнографическими картинками. И чтоб Ленка Сорокина подошла к нему и сказала своим сексуальным хриплым голосом: Петров, ты ваще такой классный, Петров, ну и так далее и так… (Обычно в этом месте фантазия Петрова падала куда-то вниз, а сам Петров воспарял.)
Взрослый Петров, конечно, ни о чем таком больше не мечтал. Взрослый Петров мечтал написать книгу. И он писал. И выкладывал отдельными главами в сеть. Но никто почему-то не читал. Хотя понятно почему. Народу нужно легкое чтиво, чтобы там тили-тили, трали-вали, гарри поттеры с палочками, пошлый юморок, а у него, Петрова, серьезная вещь. Не каждому по силам.
Петров вздохнул. Что толку-то? Ведь ничего ж не сбылось! Ни-че-го-шень-ки! Даже сраной машинки радиоуправляемой у него не было!
- Блять! – вдруг воскликнул бугай, резко выдирая Петрова из нерадостных мыслей. – Вспомнил! Вспомнил! Я ж сигареты в мешок положил!
Бугай стащил с плеч мешок (фига, у него еще и мешок с подарками, удивленно подумал Петров), открыл и принялся торопливо рыться.
- Ну где же, где же вы, мои сигареточки?
Под ноги Петрову полетели подарки: железная дорога, радиоуправляемая машинка, игрушечный вертолет, карты с порнографическими картинками. Петров недоуменно глядел на все это богатство, и сердце его то замирало, то начинало неистово колотиться.
- Так это же… это ж… - бормотал Петров, поднимая разлетевшиеся веером порнографические карты: грудастую бубновую даму, неприлично изогнувшуюся даму пик…
Бугай вдруг оторвал голову от мешка и внимательно посмотрел на Петрова:
- Петров, ты что ль?
- Я… А ты… а вы кто?
- Слушай, тут такое дело, - бугай почесал затылок. – Ты эта… давай присядем что ли.
Петров послушно потащился вслед за бугаем под навес автобусной остановки и также послушно уселся на скамейку, все еще сжимая в руках порнографические карты.
- Тут, понимаешь, какое дело, - снова повторил бугай. – Дед Мороз я твой, понимаешь?
- Не понимаю, - помотал головой Петров.
- Ну, как тебе объяснить-то? Короче, каждому человеку положен свой Дед Мороз. Сечешь?
Петров неуверенно кивнул.
- Вооот. А каждому Деду Морозу положен свой человек. Мы с тобой друг другу положены. Ты мне. Я тебе.
Петров оторопело глядел в глаза бугая и часто-часто мигал.
- Так это… - Петров медленно махнул рукой в сторону разбросанных по снегу подарков. – Это всё мое, получается?
- Твоё! – широко улыбнулся бугай.
- Так… так что же… так что же ты, скотина такая! – заорал Петров. – Что же ты, скотина, ничего до меня не донес!
- Понимаешь, ты мне никогда не нравился.
У Петрова от удивления отвисла челюсть.
- Ты, Петров, такой зануда, ну и мудак, между нами.
- Тебе ж положено детей одаривать, - прошипел Петров, глядя в глаза своего Деда Мороза.
- Положено, - согласился тот. – Но уж так вышло. К тому с Сорокиной я бы тебе все-равно не помог, она тогда с Володькой Копейкиным встречаться загадала. А тот с ней. А два желания против одного всяко сильней, тут уж чистая математика.
- Хорошо, пусть игрушки не дарил, пусть Сорокина эта с Копейникиным… ладно… а потом, потом чего? – задыхался от возмущения Петров.
- Ты про писанину свою что ли? – ухмыльнулся бугай (у Петрова язык не поворачивался назвать его Дедом Морозом).
- Да! Только не про писанину! А про книгу! Про мой блог…
- Послушай, Петров, ты не кипятись, - бугай осторожно положил руку на плечо Петрова. – Ты не кипятись. Читал я твою пи… твой блог в общем. У тебя ж, Петров, куда не глянешь, все вокруг пидорасы, один ты Д’Артаньян, ну?
В глазах Петрова резко потемнело, и руки сами потянусь к шее собеседника. А потом мир треснул и погас.
Очнулся Петров у себя в квартире, на нерасправленном диване. Во рту было сухо, голова гудела. Петров медленно поднялся, шатаясь добрел до туалета, потом до кухни. Попил водички, туман в голове чуть колыхнулся и медленно начал отступать.
- Присниться же всякая чушь, - пробормотал Петров.
Вернулся в комнату, включил ноутбук. Соцсети пестрели уже прошлогодними поздравлениями. Картинки, котики, пошлые стихи.
Петров открыл редактор и быстро застрочил:
- Что есть вся эта праздничная шумиха? - писал Петров. – Это есть лишь обывательская и мещанская суета, стадный инстинкт невежественных людишек, которым лишь бы сбиться в стаю, лишь бы быть как все. Нет! Нет, не таков человек образованный, человек-личность! Личность стоит над толпой, личности чужды нелепые метания толпы. Личность всегда одинока, и отчетливо ощущает свое одиночество среди пьяного веселья…
Петров нажал «отправить».
Вот вам, удовлетворенно подумал Петров. Вот вам всем!
Под постом вспыхнуло красным сердечко-лайк и тут же появился новый комментарий: «Извини, Петров, это всё, что я для тебя могу…». Комментарий помигал несколько мгновений перед удивленным Петровым и исчез. Петров дернулся и закрыл глаза. А когда открыл, на него с экрана ноутбука взирала обнаженная Дама Пик.
Короче, сказка длинная...
Петров толкнул дверь заводской проходной и вышел, нет, буквально вывалился наружу, вдыхая полной грудью морозный воздух.
Плавно и задумчиво падали пушистые, уютные хлопья снега, на землю, на разлаписто раскинувшуюся ель, мигающую и сверкающую огнями и шарами, на Петрова…
Петров поежился и бросил взгляд на табло заводских часов. Украшенное пошлой мишурой табло развязно подмигнуло Петрову и показало время. 23.13.
Ну, еще успею, подумал Петров и тут же саркастически ухмыльнулся самому себе. Успею куда? К бою курантов? К накрытому новогоднему столу? К елочке с подарками? Ну-ну.
Петрова дома не ждали ни куранты, ни новогодний стол, ни елочка. С женой он развелся семь лет назад, детей и друзей не нажил, мать давно отошла в мир иной, с отцом он разругался. Жизнь текла скучно и по-обывательски неторопливо. Дом, работа, да и еще праздничные дежурства. У всех же семьи, дети, а ты, Петров, холостой, давай, дежурь, и 31 декабря дежурь, производственная необходимость же.
Не, Петров, в сущности, не возражал. Ну подумаешь, посидеть в пустом кабинете до 11, пасьянс пораскладывать. Зато заплатят в двойном размере. Черт! Начальству же надо позвонить, отчитаться.
Петров вытащил из нагрудного кармана телефон и торопливо набрал нужный номер.
Трубка, издав два натужных гудка, весело хрюкнула и замолчала. Потом что-то упало, громко отдавая эхом Петрову в ухо, послышались щелчки, шелест и невнятное бормотание. Потом трубка отчетливо сказала: бля и замолчала.
- Эдуард Константинович? – осторожно спросил Петров.
Трубка внезапно ожила, послышалась музыка, смех и звон бокалов.
- Петров! – пьяно загудела трубка голосом шефа. – С Наступающим, Петров!
- Эдуард Константинович, я дежурство закончил. Все нормально, без происшествий. – бодро отрапортовал Петров. – На сигнализацию поставил.
- Ай, Петров, ай молодца! Ты эта…
В трубке опять что-то упало, потом кто-то засмеялся, и протяжный женский голос произнес: Эдичка, ну отстань… Трубка хрюкнула, разрядилась и погасла. Петров негромко выругался, сунул умерший телефон в карман и заспешил на остановку.
Остановка встретила Петрова тишиной, безлюдностью и выхлопными газами уходившего автобуса.
А следующий только через полчаса, грустно подумал Петров, да и вообще, будет ли он, следующий автобус. Петровым овладела тоска и безысходность: телефон разряжен, яндекс-такси не вызовешь, ловить частника? В новогоднюю ночь такие цены заламывают, да у Петрова при себе лишь сто рублей. И дом на другом конце города. У Петрова противно защипало в носу. Он достал телефон и попытался его реанимировать.
- Эй, мужик, закурить не найдется?
От неожиданности Петров вздрогнул и выронил из рук телефон.
За спиной Петрова, небрежно подпирая могучим плечом автобусную остановку, стоял здоровенный бугай в костюме Деда Мороза.
- Не курю, - сипло произнес Петров.
- Спортсмен что ли?
Петрова обдало перегаром.
- Ну почему сразу спортсмен, - Петров брезгливо повел плечом. – Просто не курю и всё.
- Понятно, - грустно сказал бугай и почесал всклокоченную бороду-мочалку.
Петров отвернулся и принялся пристально вглядываться в ночную даль. Бугай негромко сопел за спиной.
Во, набрался, думал Петров, поди из какой-то конторы подрядили Дедом Морозом ходить по квартирам сотрудников у кого дети. А это дело такое: тут нальют, там предложат, до дома-то хоть доберется этот волшебник, вон уже какой хороший. Петров покосился на бугая.
Тот, словно обрадовавшись вниманию Петрова, ожил и даже заулыбался.
- Эй, мужик, а может выпьем, а? У меня тут, вона, смотри чего!
Бугай задрал полы длинной шубы и выудил на свет божий чекушку.
- Мы ща с тобой, - бормотал он. – Ща как… и старый год проводим, и новый… жаль стаканОв нет, но мы так… из горла… давай, мужик, ты первый, а я уж опосля, мы люди не гордые, не брезгливые…
- Спасибо, я не пьющий, - Петров чуть отодвинулся, потому что бугай, отделившись от бережно удерживающей его остановки, покачиваясь двинулся на Петрова.
Щас как хлопнется на меня, тоскливо думал Петров, а в нем, в этом алкаше ряженом килограммов сто двадцать, задавит нафиг.
Бугай неожиданно остановился и грустно сказал:
- А я пьющий.
Открыл чекушку и весело забулькал.
- Вы б такси вызвали что ли, - морщась, сказал Петров. – Заснете еще здесь на остановке, замерзнете.
Бугай оторвался от бутылки и внимательно посмотрел на Петрова.
- Что-то рожа у тебя, мужик, уж больно знакомая.
- Вы, наверно, обознались, - пробормотал Петров.
- Да не, точно знакомая, говорю тебе… Слушай, чувак, а ты в деда Мороза веришь? – вдруг без всякого перехода спросил бугай.
- Не верю, - буркнул Петров.
Фонарь, тускло освещавший пятачок остановки, вдруг резко щелкнул и погас, погрузив мир во тьму, и тут же включится снова, выхватив из мрака лицо случайного собеседника, которое вдруг показалось Петрову колдовским и демоническим.
Петров не врал, нет, но все же слегка кривил душой.
Где-то там, в глубине циничной Петровской души, жила она, вера. И именно эта нелепая вера в чудо заставляла маленького Петрова просить у Деда Мороза железную дорогу, радиоуправляемую машинку, вертолет, а Петрова-подростка – велосипед и карты с порнографическими картинками. И чтоб Ленка Сорокина подошла к нему и сказала своим сексуальным хриплым голосом: Петров, ты ваще такой классный, Петров, ну и так далее и так… (Обычно в этом месте фантазия Петрова падала куда-то вниз, а сам Петров воспарял.)
Взрослый Петров, конечно, ни о чем таком больше не мечтал. Взрослый Петров мечтал написать книгу. И он писал. И выкладывал отдельными главами в сеть. Но никто почему-то не читал. Хотя понятно почему. Народу нужно легкое чтиво, чтобы там тили-тили, трали-вали, гарри поттеры с палочками, пошлый юморок, а у него, Петрова, серьезная вещь. Не каждому по силам.
Петров вздохнул. Что толку-то? Ведь ничего ж не сбылось! Ни-че-го-шень-ки! Даже сраной машинки радиоуправляемой у него не было!
- Блять! – вдруг воскликнул бугай, резко выдирая Петрова из нерадостных мыслей. – Вспомнил! Вспомнил! Я ж сигареты в мешок положил!
Бугай стащил с плеч мешок (фига, у него еще и мешок с подарками, удивленно подумал Петров), открыл и принялся торопливо рыться.
- Ну где же, где же вы, мои сигареточки?
Под ноги Петрову полетели подарки: железная дорога, радиоуправляемая машинка, игрушечный вертолет, карты с порнографическими картинками. Петров недоуменно глядел на все это богатство, и сердце его то замирало, то начинало неистово колотиться.
- Так это же… это ж… - бормотал Петров, поднимая разлетевшиеся веером порнографические карты: грудастую бубновую даму, неприлично изогнувшуюся даму пик…
Бугай вдруг оторвал голову от мешка и внимательно посмотрел на Петрова:
- Петров, ты что ль?
- Я… А ты… а вы кто?
- Слушай, тут такое дело, - бугай почесал затылок. – Ты эта… давай присядем что ли.
Петров послушно потащился вслед за бугаем под навес автобусной остановки и также послушно уселся на скамейку, все еще сжимая в руках порнографические карты.
- Тут, понимаешь, какое дело, - снова повторил бугай. – Дед Мороз я твой, понимаешь?
- Не понимаю, - помотал головой Петров.
- Ну, как тебе объяснить-то? Короче, каждому человеку положен свой Дед Мороз. Сечешь?
Петров неуверенно кивнул.
- Вооот. А каждому Деду Морозу положен свой человек. Мы с тобой друг другу положены. Ты мне. Я тебе.
Петров оторопело глядел в глаза бугая и часто-часто мигал.
- Так это… - Петров медленно махнул рукой в сторону разбросанных по снегу подарков. – Это всё мое, получается?
- Твоё! – широко улыбнулся бугай.
- Так… так что же… так что же ты, скотина такая! – заорал Петров. – Что же ты, скотина, ничего до меня не донес!
- Понимаешь, ты мне никогда не нравился.
У Петрова от удивления отвисла челюсть.
- Ты, Петров, такой зануда, ну и мудак, между нами.
- Тебе ж положено детей одаривать, - прошипел Петров, глядя в глаза своего Деда Мороза.
- Положено, - согласился тот. – Но уж так вышло. К тому с Сорокиной я бы тебе все-равно не помог, она тогда с Володькой Копейкиным встречаться загадала. А тот с ней. А два желания против одного всяко сильней, тут уж чистая математика.
- Хорошо, пусть игрушки не дарил, пусть Сорокина эта с Копейникиным… ладно… а потом, потом чего? – задыхался от возмущения Петров.
- Ты про писанину свою что ли? – ухмыльнулся бугай (у Петрова язык не поворачивался назвать его Дедом Морозом).
- Да! Только не про писанину! А про книгу! Про мой блог…
- Послушай, Петров, ты не кипятись, - бугай осторожно положил руку на плечо Петрова. – Ты не кипятись. Читал я твою пи… твой блог в общем. У тебя ж, Петров, куда не глянешь, все вокруг пидорасы, один ты Д’Артаньян, ну?
В глазах Петрова резко потемнело, и руки сами потянусь к шее собеседника. А потом мир треснул и погас.
Очнулся Петров у себя в квартире, на нерасправленном диване. Во рту было сухо, голова гудела. Петров медленно поднялся, шатаясь добрел до туалета, потом до кухни. Попил водички, туман в голове чуть колыхнулся и медленно начал отступать.
- Присниться же всякая чушь, - пробормотал Петров.
Вернулся в комнату, включил ноутбук. Соцсети пестрели уже прошлогодними поздравлениями. Картинки, котики, пошлые стихи.
Петров открыл редактор и быстро застрочил:
- Что есть вся эта праздничная шумиха? - писал Петров. – Это есть лишь обывательская и мещанская суета, стадный инстинкт невежественных людишек, которым лишь бы сбиться в стаю, лишь бы быть как все. Нет! Нет, не таков человек образованный, человек-личность! Личность стоит над толпой, личности чужды нелепые метания толпы. Личность всегда одинока, и отчетливо ощущает свое одиночество среди пьяного веселья…
Петров нажал «отправить».
Вот вам, удовлетворенно подумал Петров. Вот вам всем!
Под постом вспыхнуло красным сердечко-лайк и тут же появился новый комментарий: «Извини, Петров, это всё, что я для тебя могу…». Комментарий помигал несколько мгновений перед удивленным Петровым и исчез. Петров дернулся и закрыл глаза. А когда открыл, на него с экрана ноутбука взирала обнаженная Дама Пик.